Жизнь после наркотиков

Можно ли вернуться к нормальной жизни, очнувшись от наркотического ада, или за определенной чертой пути назад уже нет? Можно ли помочь тем, кто хочет вернуться? Об этом и не только мы спросили у главного наркополицейского Орловской области – начальника УФСКН России по региону Эдуарда Аблязова.

– Правоохранительные органы почти каждый день сообщают о фактах задержания людей, занимающихся распространением наркотиков. Их находят и наказывают в соответствии с законом. Но проблема намного шире. Люди, попавшие в наркотические сети, не улетают на Марс: осужденные через какое-то время выходят на свободу. И в этой связи надо говорить о социальной и медицинской реабилитации этих людей. Существуют ли положительные примеры эффективной реабилитации наркозависимых людей?

– Хороших примеров у нас, к сожалению, пока немного. Сегодня в Орловской области всего отбывают наказание порядка 4000 осужденных. Из них четверть (около тысячи человек) осуждены за незаконный оборот наркотиков. Из этой тысячи около 350-400 человек – это люди, больные наркоманией. Около тысячи человек стоит на наркологическом учете. Ежегодно за незаконный оборот наркотиков правоохранительные органы области привлекают к административной и уголовной ответственности 800-900 человек. Что происходит с ними дальше? Это во многом вопрос социальной реабилитации или комплекса медицинской и любой другой помощи с элементами педагогики, трудовой деятельности и пр. К сожалению, в нашей стране такой работы не было фактически с 1991 года. Советская система реабилитации алко- и наркозависимых развалилась. И что было предложено взамен?

В 1990 году начинает работать комиссия по соблюдению Конституции СССР. Работа этой комиссии затрагивает лечебно-трудовые профилактические учреждения, которые работали с алко-, наркозависимыми, тунеядцами и прочими асоциальными гражданами. В итоге работы этой комиссии было принято решение о том, что существование ЛТП нарушает конституционные права человека. Отсюда был выведен, как мне кажется, совсем не либеральный и не демократический вывод о том, что человек может творить что ему угодно. С 1991 года ЛТП закрыли, перестал существовать Советский Союз, была ликвидирована система обращений к антинаркотическим, антиалкогольным процедурам, процедурам нейтрализации асоциальных явлений. И только спустя 23 года, в 2014 году, в законодательстве страны появились юридические новеллы в этом направлении. Теперь решениями суда (по административным правонарушениям и по уголовным делам) можно обязать наркопотребителя к прохождению медицинских, наркологических и социальных процедур, для того чтобы прекратить употребление наркотиков и социализироваться в обществе.

– А реальные условия для этого созданы?

– Условий для проведения процедур социального характера сегодня фактически нет – их нужно создавать. Условия для медицинских наркологических процедур есть. Прежде всего, в городах Орел, Ливны, Мценск.

Хочу отметить, что в социальной реабилитации наркопотребителей практически во всех странах мира так или иначе применены идеи Макаренко и Кащенко.

Кащенко создал свое учреждение в 1908-1911 годах. Коммуна Макаренко – это 1918-1926 годы.

Фактически пока ничего принципиально нового в этой сфере не создано. Но, какая бы система ни использовалась, до тех пор пока сам человек не захочет освободиться от этой зависимости, шансы на его полную реабилитацию будут невелики.

– А каковы эти шансы сегодня? Я имею в виду результативность существующих программ реабилитации? Удается кого-то вернуть в нормальную жизнь? И вообще, это возможно? Ведь не зря говорят: бывших наркоманов не бывает...

– Существует три основных взгляда на этот вопрос. Первого придерживаются люди, которые с наркотиками не соприкасались. То есть эта беда их не касалась. Они говорят, что есть некая слабая часть человечества, склонная к употреблению наркотиков или алкоголя. Пусть вымирают, высвобождая пространство для здоровых и сильных людей.

Второе распространенное мнение: да, наркоманов лечить надо, но эффективность этого лечения всегда будет на уровне 3-5 человек из ста. А остальных спасти не удастся.

Третье мнение: если создать для наркозависимых людей мотивационные, побудительные, стимулирующие условия, то процент спасенных можно гарантированно увеличить до 16%. Некоторые системы демонстрировали показатели на уровне 30%. А отдельные специалисты уверяют, что реально довести этот показатель до 60-70 потребителей из ста.

О цифрах можно спорить. Но в целом государственная оценка стояла на том, что от 16 до 30% наркоманов имеют шансы навсегда отказаться от наркотиков.

– А как считаете вы, исходя из опыта реальной работы?

– Я долгое время работал над тем, что привлекал наркопреступников к уголовной ответственности и отправлял их в места не столь отдаленные. Честно говоря, я не верил, что кто-то может навсегда освободиться от зависимости.

Но побывал пять-семь раз в реабилитационных центрах, в каждом их которых находилось от 25 до 45 бывших наркозависимых. Я много говорил с ними, смотрел, как работают центры, что из этого получается. И увидел, что шансы есть, и, действительно, цифры от 16 до 30% при правильном подходе реальны.

– Сегодня медицинская наука предложила какие-то новые способы лечения наркомании?

– На мой взгляд, применяемые сегодня медицинские профилактические процедуры достаточно традиционны. Это снятие детоксикации организма человека, употребляющего наркотики. Остальное – воп­рос успешности психологического ведения пациента.

– В Орловской области есть центры, которые этим занимаются?

– Мало, но есть. По нашим данным, в регионе их три-четыре. Есть центр «Возрождение». Я встречался с его создателем. Это общественная организация, но в ней есть элемент, при котором они деньги зарабатывают, чтобы выжить и содержать центр. Там постоянно находятся от 15 до 20 человек.

Еще есть в Ливенском районе социально-реабилитационный центр «Покров». Перспективы его работы выясняются. Есть еще пара неопротестантских организаций, называть их не стану.

– Какие у этих центров отношения с государством?

– С наркоконтролем, к примеру, они почти никак не связаны, это личная инициатива людей. Тут есть ряд вопросов. В этих центрах нет утвержденных или хотя бы одобренных специалистами реабилитационных программ. Вообще, в этой деятельности нельзя исключать того, что некие силы нацелены на то, чтобы из числа алко-, наркозависимых или бездомных, или тех, кто освободился из исправительных колоний, вербовать новых адептов для своих сектантских идей. Примеров тому в России много.

– Ну если официальные власти этим не занимаются, то логично, что эту нишу занимают другие участники... Государство намерено всерьез заняться этой работой?

– ФСКН России сейчас активно работает над тем, чтобы в законе о наркотических средствах и психотропных веществах появился новый раздел о комплексной реабилитации и социализации потребителей наркотиков. И, судя по всему, затягивать с его принятием не будут. Проблема стоит остро.

Что касается регионального уровня, то тут надо понять и четко определить, кто за что отвечает и кто несет за это ответственность. Пока такого понимания нет. Значит, я снова буду настаивать на принятии мер, которые позволят снижать спрос на наркотики в регионе.

– Большая часть вашей жизни связана с борьбой против наркотиков. Вы верите, что их можно победить?

– Конечно, верю. Я же не борец с ветряными мельницами. Зачем выходить на бой, не веря в победу?

Екатерина Глазкова, "Орловская городская газета", №24 (257) от 26 июня 2015 года